*   *   *
Этот город стал моим –
Божьей милостью.
Нелегко свыкалось с ним,
С зимней сыростью,
С нудным шелестом дождей,
В ночь укутанных,
С невозможностью гостей,
Шумных, кухонных.
В этом городе, кляня
Все пророчества,
Я прошла от А до Я
Одиночество.
Город видел, город знал
Сердцем каменным,
Как слонялась допоздна
Неприкаянно.
Он чуть свет меня будил
Птичьим пением,
По ступеням возводил
Вверх, к терпению.
Он меня облюбовал
Так непрошенно.
Он меня не ревновал
Даже к прошлому.
Не метался, не менял,
Не увиливал.
Постоянство сохранял
В строгих линиях.
Он любил, не помня зла,
Без раскаянья.
Я такой любви ждала –
Твердокаменной.
Не безумной, не мирской,
Не отеческой.
Я устала от такой –
Человеческой.
Город в душу не влезал,
Знал, что выжжена.
Никому не рассказал,
Как я выжила.

                *   *   *
Лето дряхлеет, становится старым.
Дворник усердно метет тротуары.
Ветер-пастух собирает в отары
Листья свои между делом.
Дышится как-то совсем облегченно,
Мыслится как-то совсем отвлеченно,
Пишется проще по белому чeрным,
Даже по белому белым.

Улица мокнет с людьми и котами.
Дождик сегодня, сказали, местами.
Люди спешат под большими зонтами
Или без зонтиков вовсе.
Капли ползут по нарядным витринам.
Хочется молча сидеть у камина.
Только хватило бы серотонина,
Чтоб долюбить эту осень.

            *   *   *
Все тот же круг. И душ родство.
С годами жить ничуть не легче.
Но время лечит, точно лечит,
Хотя не ясно, от чего.

Любовь все так же высока,
И мне опять не дотянуться,
И дважды в реку не вернуться,
И утекла моя река.

Зато остались берега.
Им было некуда деваться...
Должно же что-то оставаться,
О чем нам память дорога!  

Ромашки, клевер, васильки...
И их никто, никто не скосит,
И у меня никто не спросит,
Зачем мне берег без реки.