Skip navigation.
Home
Связь времён

Навигация
Home

2015-Анастасия АНДРЕЕВА

*  *  *
Возможно, он тоже видел парящего над ним гигантского попугая,
 однако это не был приветствующий его Святой Дух, а всего лишь
 прощавшееся с ним Слово.
                                                        Джулиан Барнс «Попугай Флобера»
 
похрустывает под ногами наст
играет ветер на лесном органе
и даже если разум в бездну канет
тропа тебя забвенью не предаст
и каждый третий снова явью станет
летучий змей давно ушел в астрал
летучий муж давно удрал в нирван
у дует ветер на своей дуду
а я пойду пройдусь по краю
быть может как снегурка не растаю
смотри внимательно как я могу
легко почти парить и не срываться в пустоту
а курочка поет на сосенке куку
куку мой свет но лучше не гугу
смотри во все глаза наверх и вдаль
там – громоздится солнечный алтарь
здесь – между курицей и петухом
мы строим потихоньку желтый дом
кирпичик за кирпичиком тик так
там будет гениальный жить чудак
он будет потчевать дам мышьяком
когда к нему заглянем вечерком
и чучело пернатого самца
над нами поглумится слегонца

мой дорогой 
не оставляй меня одну 
я в море слез сейчас же утону 
ни мышь спасти не сможет
ни додо ни новый свет ни шапито
ни следующий понедельник тоже
давай вдвоем останемся в прихожей
и дальше не пойдем к чему нам это
мы разорвем билет на самолет
на поезд на автобус на карету
и будем жить как дерево живет
от суеты и смерти по секрету
 
                   кромешное

ты послушай что скажу тебе
это не ты нет не ты это что-то другое в тебе
ненужное наносное такое сякое ненужное совсем
это играет маленький черт на ракушке-трубе
это инфантильная дьяволица кушает ложечкой крем
позвякивая о розовую розетку
будто она такая знаешь заплечных дел кокетка
а может креветка а может жук-плавунец
бывало наступишь ботинком и ему конец
бывало посмотришь в бинокль и гляди-ка ты
как живой болтаешь смеешься болтаешь ногой
и совсем не кривой и косой
бежишь безмятежно за морковкой трусцой
но бывает и так: полыхают кусты
а темнота такая хоть святых выноси
в голове кромешный сыр-бор
растет заплечных дел коридор
и слышится приговор
закрывают притвор
и заслонки в печи
лишь маячит звезда где-то
где-то

отпусти себя на четыре стороны
чтоб текли твои реки не сладки не солоны
чтоб водилась рыба и таился краб
а на берегах чтобы жил тот кто вечно прав
он тебя осудит он тебя простит
у него возможно идиотский вид
но никто не будет к тебе добрей

не суди не суди не суди людей
 
*  *  *
Когда-то уже были эти дни
Предчувствия насущных перемен, 
Лежал раскрытый на веранде «Пнин»,
В саду смеялась дурочка Мадлен,
Смеялись с ней Мари и Валери,
Соседский парень разводил вареньем спирт,
И было просто поделить один на три 
Под сенью постсоветских дачных мирт.
Соломенные шляпки и шелка
Отброшены как лишние в пути,
На электричке от груди и до лобка,
А дальше только мостик перейти.
Под утро наступала тишина,
Лишь сквозняки шептались по углам.
Укачивая, шла ко дну страна,
Не слишком много завещая нам.


                      Время 

Время лечит, – 
Они говорят, они это точно знают. 
Это заставляет идти дальше: 
Строить и разрушать, строить и разрушать. 
В этот раз вышли из дома трое, 
Маленький Петя, его старый отец и юная мать. 
Взявшись за руки, они пошли через парк, 
Через чудесный сад Петиного детства, 
Где под каждым кустом лиса или волк, 
Или принцесса накрывает на стол, 
Поджидая принца из тридесятого королевства. 
Было уютно и капельку страшно. 
Нет, страшно не потому, что что-то может произойти, 
А потому что мир – великан, ростом велик и широк в кости, 
С руками-глазами и солнцем в груди – 
Не понять его, не обойти. 
Однажды Митя увидел, как летит самолёт, 
Самолёт был над всем, и так захотелось быть в нём. 
Стань самолёт Митиным летуном, крылатым конём, – 
Просят мама и папа, – 
Пусть он летит, а мы на земле подождём. 
Самолёт ничего не ответил, 
Покружил, улетел. 
А Коля с родителями вдруг вышел из парка, 
Чудесного сада Колиного детства, 
И остались на память только юбилейная марка 
Да книжка с картинками про тридесятое королевство. 
Стал Ваня сам ростом велик и широк в кости, 
Оседлал самолёт и помчался на фронт, 
Чтобы теперь настоящего великана найти 
И солнце вырвать из великанской груди. 
Прилетел Иван, смотрит – вокруг пустыня. 
Посреди пустыни и впрямь сидит великан, 
Костюм с галстуком, холёная рожа, 
На коленях ноутбук, урча, чьи-то косточки гложет, 
На груди вместо солнца чёрный масляный жбан. 

Великан протягивает ручищи, 
Хватает Ивана и бросает в пасть. 
Крик становится громче, крик становится тише... 
Как же странно: появившись однажды – так просто пропасть. 

Ванечка проснись 
Не кричи во сне не плачь 
Мама мамочка 
Мне приснился палач 
Успокойся родной 
Теперь ты со мной 
На другой стороне 
На такой 
Где всегда и свет и покой 
Я живая и ты живой