Тамар РАДЦИНЕР

                      Язык оригинала: немецкий

 

   

 

ТАМАР РАДЦИНЕР (1932-1991) – австрийская поэтесса. Родилась в Лодзи, умерла в Вене.  Пережила Освенцим. Принимала участие в польском Сопротивлении. Ее родители (отец-фабрикант, мать – пианистка) и почти все близкие погибли в нацистских лагерях и гетто.

ОТ ПЕРЕВОДЧИКА: В своих немецких стихах Тамар Радцинер путала винительный падеж и родительный. Стихи она отдавала на правку редактору, который был под рукой: старшей дочери Асе (Йоанне). Впоследствии Ася стала известной в Австрии журналисткой-международником. Ася правила стихи, но мать пренебрегала правкой. Она хотела, чтобы стихи нарушали грамматические нормы и не стеснялась в лирике польского акцента. До эмиграции в Австрию (1959 г.) она писала стихи по-польски. У Аси до сих пор хранится тетрадь матери с так и не изданными польскими стихами. Впрочем, немецкая лирика поэтессы при ее жизни тоже почти не публиковалась, ну разве что в антологиях. Тамар Радцинер относилась к сочинительству как к психоанализу ("так я экономлю деньги на сеансах психоанализа"). Роль психоаналитика играли немецкая грамматика и синтаксис. 

    Во время второй мировой войны Тамар Радцинер выжила чудом. В коммунистическую Польшу поверила всей душой: слово "интернационализм" было для нее святым. ХХ съезд КПСС и антисемитская кампания в Польше поставили крест на ее убеждениях. Вместе с мужем, депутатом Сейма, и двумя дочерьми она эмигрировала в Австрию. Там она сменила язык и нашла свой артистический дом. В очереди в венской парикмахерской Тамар Радцинер прочла газетное объявление о том, что столичный театр-кабаре знаменитого музыканта, артиста  и драматурга Георга Крайслера ищет тексты для песен. Она послала стихи,  и ее пригласили в кабаре. Это был самый счастливый период в ее жизни. Она писала песни, рисовала эскизы декораций, переводила с польского, русского, иврита, идиша. Звездным часом ее поэтической карьеры стало заседание австрийского парламента, на котором были прочитаны вслух три стихотворения из поэтической антологии австрийских поэтов-евреев. Одно из этих стихотворений принадлежало Тамар Радцинер. Две книги поэтессы увидели свет уже после ее смерти. Я прочел стихи Тамар благодаря знакомству в Праге с Асей, варшавским корреспондентом австрийского радио и телевидения. Мы подружились. Стихи Тамар меня глубоко тронули: эмигранты разных стран часто чувствуют родство. Так иногда случаются переводы: только личное.

    Тамар Радцинер не входит в число великих австрийских поэтов, но тем не менее ее стихи можно причислить к великой австрийской поэзии ХХ века. Это стихи человека, пережившего смерть и описавшего процесс выживания. Если угодно, они – документ, но документ бесценный, к тому же оставленный человеком поэтически одаренным. Стихи из книги "Meine wahre Heimat" ("Моя настоящая родина") публикуются с любезного разрешения дочери Тамар Радцинер,  Аси ( Йоанны) Радцинер. 

        EMIGRANTEN

           ЭМИГРАНТЫ

Вечно в бегах, впопыхах,

задыхаясь,

мы приходим,

чтобы хоть на минуту опустить

черные чемоданы

и почувствовать себя людьми.

Но нам суют в руки глобус,

яркий блестящий глобус

из  пластмассы

и с лампочкой внутри.

Нас спрашивают:

– Куда вы хотите? Выбирайте.

Вы прибыли из желтой зоны.

В зеленой зоне идет война. 

А в розовую вас не зовут...

Других зон у глобуса нет.

А нет ли у вас другого глобуса,

где нашлось бы крохотное место

перевести дух,

выкурить трубку,

пожмуриться на солнце?

– Да вы просто шутники, –

хохочет чиновник. –

– Чего захотели! Другой глобус!

Он похлопывает нас по плечу

и закрывается на обед.

               WIEDER

      СНОВА

Я снова рожаю

как будто не знаю,

как легко

размозжить 

детский череп.

 

Я снова строю дом

как будто не знаю,

как можно задохнуться

под его развалинами.

 

Я снова схожусь с людьми

как будто не знаю, 

как легко

рвутся связи.

 

Я ничему не научилась.

Я снова тешусь надеждой

под обломками времени.

        WOHNHAFT

ЖИЛИЩЕ 

Я живу на дне

песочных часов.

Здесь мягко,

сонно,

сумрачно.

Песок льется,

моросят крохотные круглые

частицы времени.

Когда я тону в песке с головой,

часы переворачивают. 

Воздух оглушает меня,

свет слепит глаза,

жажда жить и отчаяние 

на мгновение

разрывают душу.

А после

я возвращаюсь на свое место

на дно песочных часов.

МУРАВЬИ

 

Маленькие, черные, непоседливые,

они вечно чего-то ищут, гонимые 

странным безусловным инстинктом.

Вот они тут. 

Мерзкие-премерзкие.

Лично мне они ничего не сделали.

Не причинили зла.

Не встали на моем пути:

они существуют в других мирах, 

в чужих галактиках,

чем-то даже любопытные,

но мерзкие-премерзкие.

 

Я достаю баллончик с газом

и распыляю смерть,

истребляю, уничтожаю,

искореняю.

Маленькие черные тельца 

бьются в судороге,

извиваются и скукоживаются.

На земле царит паника, 

кто-то безуспешно спасается бегством,

кто-то героически оттаскивает трупы в сторону. 

На неслышимых частотах 

звучат стоны и вопли.

 

Я шагаю

по безжизненным  скелетам

и кажусь себе в тысячу раз больше,

потому что у меня  в руке смерть.

Я спокоен, я мудр.

Мне немного мерзко.

Я

Бог муравьев.

             БЫЛО

 

Дама разрыдалась,

потому что разбилась 

ее детская чашка.

 

    Какая жалость, –

    сказала я. –

    Какая жалость.

 

Молодой чиновник

из муниципалитета

настаивал:

"Ну хоть какой-то

документ в Освенциме

у вас был!".

 

    Господи, – 

    сказала я. –

    Господи.

 

Дама вздохнула:

мы тоже, бывало, голодали,

и не в чем было пойти в театр...

 

    Ничего не поделаешь, 

    была война, –

    сказала я. –

    Война.

 

Когда меня спрашивают,

что же это было,

я не знаю, что ответить.

Перевел с немецкого Игорь ПОМЕРАНЦЕВ