Skip navigation.
Home
Связь времён

Навигация
Home

2015-Александр МЕЛЬНИК

                                                   *  *  *
Топографические карты – в условных знаках спрятан путь.
Идёшь по снегу, впрягшись в нарты, с мечтой дойти куда-нибудь.
В другой стране, в иное время мне было двадцать с небольшим,
когда тянул я лямку с теми, кто был душой непогрешим.

Байкальский лёд трещал и ухал, пока блуждали мы впотьмах,
но было вдосталь силы духа в уставших насмерть мужиках.
Где тот кураж, скажите, братцы? В какую всё ушло дыру?
Мы заблудились, если вкратце – продались злату-серебру.

Теперь в машине навигатор бубнит на птичьем языке,
втирает телекомментатор пургу о супервожаке,
и так обрыдла жизнь без карты и без ломающихся нарт,
что ночь без «Русского стандарта» уже похожа на фальстарт.

С бутылки водки взятки гладки – она не выбьет из седла.
Как ни крути, в сухом остатке – жена и лирные дела,
Байкал на фото, аллергия на слово модное «гарант»…
…и если это ностальгия – то я и вправду эмигрант.


                                                         *  *  *

…Отбыли по назначению. И пребываем – каждый в своем раю.
                                                                      Марина Гарбер

К полтиннику добавился пятак – от Господа две круглые пятёрки.
Глотаешь кислород за просто так, подпитывая рифмами подкорку,
безмолвствуешь, ворчишь или строчишь – всё пропадает в Лете-интернете,
где вместо эха – бульканье и тишь, как будто вовсе нет тебя на свете.

По знаку зодиака – Водолей, по сути – гладиатор на арене…
Премудрости твоих учителей хватило лишь на слаженность катрена,
на искру от костра, на тишину, на трудное, мучительное слово.
Ты мучаешь безденежьем жену и плачешь сам от скудного улова.

Приходится платить по векселям, но глядя на кровавые мозоли,
ты кланяешься всем учителям и говоришь «merci» далёкой школе,
наставникам, обрёкшим на нужду, духовникам и новым краснобаям –
за то, что ты живёшь в своём аду, раскинувшемся посредине рая.


                                                      *  *  *
Вышний мир – посложней заоконного, говорят знатоки, а по мне
всё одно, только вместо беконного ассорти и грудинки в вине
накачают невиданной пищею мой поднявшийся к звёздам фантом –
станет вакуум закускою нищею, свет – убогим питьём, но потом
так захочется сыра овечьего, что, ударив по всем тормозам,
я с пути соскользну опрометчиво в распрекрасные чьи-то глаза
и пойду, как и прежде, топориком по нелепой спирали ко дну –
пить вино по мытищинским дворикам да соседскую тискать жену.

Знатоки, посвящённые в мистику – без царя в голове крепыши,
снимут с полок свою фольклористику о посмертных метаньях души
и найдут, что в описанном случае я концы не отдал до конца,
а засим озорное, живучее оказалось сильнее Творца.
…Утром трели врываются в форточку, после сна освежая мозги –
то скворец, распевая на жёрдочке, гонит мысли мои от карги,
пробуждает надёжней будильника – чисти зубы, вари кипяток.
Есть ли в жизни аналог рубильника? К сожалению, я не знаток.

Поцелуи соседкины томные – погодите немного, скворцы,
пусть растают под солнцем фантомные напомаженные мертвецы.
Это вовсе не новое веянье – хорошо (да простит меня Бог)
оставаться в счастливом неведеньи, подходя к перекрёстку дорог,
доверять лишь своей интуиции при питье алкогольных отрав,
быть всегда к знатокам в оппозиции посреди возбуждённых орав,
возвращаться к разрушенной пристани, где в кафе не стихает гульба,
потому что в естественном – истина, даже если она и груба.


                                         *  *  *
Никакой Ликург не поможет гулякам-грекам
разобраться с жилой-скупцом – двадцать первым веком.
Жил и я гуляючи – медленно, по старине
«Домострой» листая, но как-то взглянул в окошко –
никого! – народ по окольным путям-дорожкам
за бугор перебрался слёзы топить в вине.

Плоть от плоти народа, живу посреди Европы,
где ещё вчера тишину стерегли циклопы,
только их закатали асфальтом давным-давно.
Новизна побеждает прошлое малой кровью –
не успеешь чихнуть, а друзья желают здоровья
через глаз ноутбука – циклопье моё окно.

Как писал пророк – суета и томленье духа.
Возвращаешься к ночи домой, в голове – разруха,
глухоманная водка зажата в потной руке,
огоньки светлячков потухли, взошли химеры.
Если что и осталось о т т у д а – лишь капля веры
да разгул кириллицы в ветхом черновике.


                              *  *  * 
Муха жужжит в бокале – надо бы в магазин…
Помнишь, как на Байкале буйствовал баргузин?
Спрячешься в зимовьюшке – водка давно не в масть,
проще из верной кружки чаю напиться всласть.
 
Полевику-бродяге вечером не впервой
жизнь доверять бумаге и находить с лихвой
музыку в скрипе крыши, в треске внутри печи.
Время неровно дышит к отблеску той свечи –
 
гонит к нему, как гунна к вспомнившейся степи.
Память – моя лагуна… Милая, ты не спи.
Помнишь, как мы с тобою дружно, не без труда,
крепости брали с бою, сделанные из льда?
 
Плачешь? А я не буду. Прошлое – пустяки.
Хлынула сквозь запруду толща былой реки
и, совершив по руслу бешеный марш-бросок,
сквозь многолетний мусор тихо ушла в песок.
 
Звёздная ночь в оконце – тихая благодать.
Что мне в годичных кольцах счастье своё искать?
Кроной раздвину небо, в вышних сгорю огнях.
…Милая, спи, а мне бы в рифму да о корнях.
 

 
                       *  *  *
Бельгийская зима – опять заволокло
окрестные дома промозглой пеленою.
Всё в капельках дождя оконное стекло,
я лбом к нему приник и что-то в рифму ною.
 
По правде говоря, зима тут ни при чём –
обычная хандра опять взяла за жабры,
но это всё пройдёт и жизнь забьёт ключом,
лишь только ты, смеясь, шепнёшь: «Абракадабра!»
 
Как хорошо, что я русак, а не индус –
век белкой в колесе крутиться мне не страшно.
Скрывает воротник случайный твой укус,
а что там за окном – уже не так и важно!
 
 
                                 *  *  *
Был помоложе – бился над квадратурой круга, 
изобретал велосипед, перечитывал Мопассана. 
Что изменилось? Пью активированный google, 
перед компьютером выполняя асаны. 
 
Ничегонеделание стало страшнее монстра, 
реинкарнацией прятавшегося под кроватью Бабая – 
катишься в тартарары, ощущая пронзительно-остро, 
что время – притормозить у караван-сарая. 
 
Всё имеет свои пределы, лишь суета бессмертна. 
Если что-то и делать, то ради грядущей жизни. 
Эта, того и гляди, промелькнёт незаметно, 
наподобие выстрелившей пружины. 
 
Впрочем, ещё не вечер – всего лишь après-midi. 
Просто дождь затянул округу плотною пеленою, 
потому и кажется, что будущее – позади, 
кружится в хороводе с боттичеллевскою Весною. 

МЕЛЬНИК, Александр, Льеж, Бельгия. Поэт. Родился в 1961 году в Молдавии. На Западе с 2000 года. Президент ассоциации «Эмигрантская лира», организатор Всемирного поэтического фестиваля, международного поэтического интернет-конкурса, выездных поэтических вечеров. Редактор литературного журнала «Эмигрантская лира».  Шорт-лист специального приза и диплома «Русской премии – 2014» –  «За вклад в развитие и сбережение традиций русской культуры за пределами Российской Федерации» (за проект «Эмигрантская лира»). Публикации в зарубежных и российских литературных периодических изданиях. Сб. стихов: «Лестница с неба», 2010; «Метаморфоза», 2012, «Вселенная, живущая во мне», 2014.