**

Как же любит твой век прижиматься щекой

и щетиной колоть, как нетрезвый отец,

и рычать, как собака на грешных щенков,

замечая: а этот, кудлатый, борец!

Как жалеет жалеть неразумных своих,

невиновных и винных, и плакать в углу;

черным хлебом давиться – соли не соли – 

да смотреть, как поэт подпирает скулу.

Он, конечно, из тех, что других вековей.

По иному как будто бывало у нас.

Наедайся, кути, философствуй, говей,

не мешай только делать ему свой фриланс.

**

Ещё кругом не запорошено,

и меди больше серебра.

Начнёшь читать поэтов прошлого,

всё узнавая про себя.

Ах, эти отчества, фамилии,

портреты, снятые лучом.

Неутолимые, любимые,

неудавимые ещё…

И вдруг тоска такая ввинтится,

и ручка упадёт под стол.

Ну, где же вы простые истины,

и чувства тоже о простом?

Возьмёшь плацебо вида хлебного.

Рассудку скажешь – не нуди.

Так тяжело от взгляда небного,

и столько снега впереди.

**

конкретика окна стена в углах темна

паук то вверх то вниз по нити безупречной

проста его стезя повествовательна

лишь только бы на ней поменьше поперечин

рифмует поворот поэтику двери

выходит нам нужны несмазанные петли

паук оглы окно квадратно повтори

гитару обними спроси об этом спеть ли

и выйди выйди весь нет в высь ты не уйдёшь

там город золотой к нему не подступиться

довольно и того что ты в углу плетёшь

себе на черный день неся под половицу

**

Чёрные, бывшие красные,

розы в кувшине большом,

свесили головы классные,

словно цыгане в Большом.

Им рукоплещет, сквозь клетчатость

декоративную, луч.

Этим ли сердце излечится,

это ли времени ключ?

Многие лета осыпятся.

Будет стоять на столе

ваза с вязальными спицами.

Пряжи в мешках – на сто лет.

**

Мы выходили из ЛИТО.

Качалась музыка апреля.

Ты говорила мне не то,

и я не этому не верил.

Плавильно таяли катки.

Сосульки бились, как посуда.

Луна сбивала городки.

Аллитерация повсюду.

Тянулись жарко свитера,

и руки, полные кутюра.

О, как быстра et cetera,

и как изношена культура,

как было это всё давно,

в расплохе юношести глупой,

и рифма первая – вино,

и образ совершенногубый.

** 

По загривку трепали, учили трудом,

уводили в поля звоном чудных монет…

Блудный сын иногда возвращается в дом,

и уходит из дома, которого нет.

У него за спиной, как положено, Бог,

две тетради, и призраки предков в кости.

Он хотел быть окликнутым. Он бы не смог

отказаться себя этим криком спасти.

Он бы скинул рюкзак, повернулся на звук

и минуту стоял бы, как в грустном кино,

и смотрел на отца, постаревшего вдруг,

и на маму в окне. Нараспашку окно.

А потом… Блудный сын возвращается в дом,

и уходит из дома, которого… Сны

были долгими. Водка – со льдом.

И глаза, словно плакавшие, красны.

СМИРНОВ, Роман.  Родился в 1979 г. Живёт в гор. Электросталь. Учился в МИСиС. Работает предпринимателем. Публикации в журналах и электронных изданиях «Homo Legens», «Prosodia», «Дружба народов», «Зеркало», «Плавучий мост», «Гостиная» и др.