Наталья Крандиевская-Толстая

КРАНДИЕВСКАЯ-ТОЛСТАЯ, Наталья Васильевна (1888-1963), русская поэтесса. Жена писателя А.Н. Толстого. О ее стихах положительно отзывались Бунин, Бальмонт, Блок и др. При жизни вышли три книги стихов: «Стихотворения»,1913; «Стихотворения. Кн.2», 1919; «От лукаваго», 1922.

2013-Крандиевская-Толстая, Наталья

К 125-летию со дня рождения

(1888-1963)

* * *

Я шла пустыней выжженной и знойной,

За мною тень моя ленивая ползла,

Был воздух впереди сухой и беспокойный,

И я не ведала, куда, зачем я шла.

И тень свою спросила я тогда:

– Скажи, сестра, куда идем с тобою? –

И тень ответила с насмешкою сухою:

– Я за тобой, а ты, быть может, никуда.

Май 1905

* * *

А.Н.Толстому

Для каждого есть в мире звук,

Единственный, неповторенный,

Его в пути услышишь вдруг

И, дрогнув, ждешь завороженный.

Одним звучат колокола

Воспоминанием сладчайшим,

Другим – звенящая игла

Цикад над деревенской чащей.

Поющий рог, шумящий лист,

Органа гул, простой и строгий,

Разбойничий, недобрый свист

Над темной полевой дорогой.

Шагов бессонный стук в ночи,

Морей тяжелое дыханье,

И все струи, и все ключи

Пронзают бедное дыханье.

А мне одна поет краса!

То рогоча, то замирая,

Кристальной фуги голоса

Звенят воспоминаньем рая.

О, строгий, солнечный уют!

Я слышу в звуках этих голых

Четыре ангела поют –

Два огорченных, два веселых.

Весна 1916

* * *

Люби другую, с ней дели

Труды высокие и чувства

Ее тщеславье утоли

Великолепием искусства.

Пускай избранница несет

Почетный груз твоих забот:

И суеты столпотворенье

И праздников водоворот,

И отдых твой, и вдохновенье, –

Пусть всё своим она зовет.

Но если ночью иль во сне

Взалкает память обо мне

Предосудительно и больно,

И, сиротеющим плечом

Ища плечо мое, невольно

Ты вздрогнешь, – милый, мне довольно,

Я не жалею ни о чем!

* * *

Памяти Скрябина

Начало жизни было – звук.

Спираль во мне гудела, пела,

Торжественный сужая круг,

Пока ядро не затвердело.

И всё оцепенело вдруг,

Но в жилах недр, в глубинах тела

Звук воплотился в сердца стук

И в пульс, и в ритм вселенной целой.

И стала сердцевиной твердь,

Цветущей, грубой плотью звука.

И стала музыка порукой

Того, что мы вернемся в смерть.

Что нас умчат спирали звенья

Обратно в звук, в развоплощенье.

1916-1955

* * *

А я опять пишу о том,

О чем не говорят стихами,

О самом тайном и простом,

О том, чего боимся сами.

Судьба различна у стихов.

Мои обнажены до дрожи.

Они – как жалоба, как зов,

Они – как родинка на коже.

Но кто-то губы освежит

Моей неутоленной жаждой,

Пока живая жизнь дрожит,

Распята в этой жизни каждой.

1935

* * *

Я не прячу прядь седую

В тусклом золоте волос.

Я о прошлом не тоскую –

Так случилось, так пришлось.

Всё светлее бескорыстье,

Всё просторней новый дом,

Всё короче, проще мысли

О напрасном, о былом.

Но не убыль, не усталость

Ты несешь в мой дом лесной,

Молодая моя старость

С соучастницей-весной!

Ты несешь ко мне в Заречье

Самый твой роскошный дар:

Соловьиный этот вечер

И черемухи угар.

Ты несешь такую зрелость

И такую щедрость сил,

Чтобы петь без слов хотелось

И в закат лететь без крыл.

Весна 1939, Заречье (Селигер)

* * *

Памяти Марины Цветаевой

Писем связка, стихи да сухие цветы –

Вот и всё, что наследуют внуки.

Вот и всё, что оставила, гордая, ты

После бурь, вдохновенья и муки.

А ведь жизнь на заре, как густое вино,

Закипала языческой пеной!

И луна, и жасмины врывались в окно

С легкокрылой мазуркой Шопена.

Были быстры шаги, и движенья легки,

И слова нетерпеньем согреты.

И сверкали на сгибе девичьей руки,

По-цыгански звенели браслеты!

О, надменная юность! Ты зрела в бреду

Колдовских бормотаний поэта.

Ты стихами клялась: исповедую, жду! –

И ждала незакатного света.

А уж тучи свивали грозовый венок

Над твоей головой обреченной.

Жизнь, как пес шелудивый, скулила у ног,

Выла в небо о гибели черной.

И Елабугой кончилась эта земля,

Что бескрайние дали простерла,

И всё та же российская сжала петля

Сладкозвучной поэзии горло.

1941

* * *

Смерти злой бубенец

Зазвенел у двери.

Неужели конец?

Не хочу. Не верю!

Сложат, пятки вперед,

К санкам привяжут.

– Всем придет свой черед, –

Прохожие скажут.

Не легко проволочь

По льду, по ухабам.

Рыть совсем уж невмочь

От голода слабым.

Отдохни, мой сынок

Сядь на холмик с лопатой.

Съешь мой смертный паек,

За два дня вперед взятый.

Февраль 1942

* * *

Лето ленинградское в неволе.

Всё брожу по новым пустырям,

И сухой репейник на подоле

Приношу я в сумерках к дверям,

Белой ночью всё зудит комарик,

На обиды жалуется мне.

За окном шаги на тротуаре –

Кто-то возвращается к жене...

И всю ночь далекий запах гари

Не дает забыть мне о войне.

Лето 1943

* * *

Затворницею, розой белоснежной

Она цветет у сердца моего,

Она мне друг, взыскательный и нежный,

Она мне не прощает ничего.

Нет имени у ней иль очень много,

Я их перебираю не спеша:

Психея, Муза, Роза-недотрога,

Поэзия иль попросту – душа.

1960, Черная Речка

* * *

Мне не снится и не рифмуется

И ни сну, ни стихам не умею помочь.

За окном уж с зарею целуется

Полуночница – белая ночь.

Все разумного быта сторонники

На меня уж махнули рукой

За режим несуразный такой,

Но в стакане, там, на подоконнике,

Отгоняя и сон и покой,

Пахнет счастьем белый левкой.

Лето 1961

Публикация Татьяны БЕЛОГОРСКОЙ

Навигация

Выпуск 2017-го года

Выпуск 2016-го года

Специальный выпуск - к 90-летию Валентины Синкевич

Выпуск 2015-го года

Выпуск 2014-го года

Выпуск 2013-го года

Выпуск 2012-го года

Выпуск 2011-го года

Выпуск 2010-го года

Выпуск 2009-го года

Наталья Крандиевская-Толстая

2013-Крандиевская-Толстая, Наталья