На жёлтое жаркое солнце, 

где жареный окунь на жертву к обеду,

где на жёрдочке птичка зовётся

(а кто его знает, как эта порода зовётся?) – 

уеду.

Там люди с открытым лицом,

не стесняясь, по пляжу 

гуляют. 

И в платьице девушка с кожей солёной –

загар над рубцом, 

безрассветно знакомым,

что даже 

подушечки пальцев его вспоминают.

Там треском цикады оркестру пытаются вторить. 

Веранда, огни, ресторан, 

выходящий на море. 

Собирай чемодан. 

От заснеженной ночи 

убегай без оглядки

туда, где гобой обещает порочность. 

Где тряпки 

одежд дорогих одноразовы, 

то есть одно́-сезонны. 

Где жёлто-зелёно 

по косточке режется манго,

чтоб после размазанным 

быть по губам поцелуем.

Я рисую 

желанья картинку.

Здесь, на севере зимнем, противном.

Это небо над Мексикой 

никак не вмещается в рамку,

ну а купленный персик, 

с невызревшим вкусом,

надкушен впустую.

26.12.2021

 

Ну вот, дорогой, и мы рудименты в наступившей эпохе.

Споло́хи 

из прошлого в тени́ от берлинской стены.

Из квартирок с обоями. 

Скоморохи 

историй, требующих предисловий, 

которые мало кому нужны.

Ну что рассказать про среднюю школу в городе «Энске»? 

Как курили бычки, прогулявши урок? 

Как дерзко 

дразнили девчонок и как, не по-детски, 

страдали от первой любви? 

Про грибок 

на дворовой площадке, 

под которым портвейн из горла?

Про модную чёлку с зачёсом на бок? 

Про бои 

с беспощадной

тропарёвской шпаной?

Я в краях, 

где вовсю почитают орла

с белёсой, как снег головой.  

Ты всё там же, где мы на паях 

покупали бухло

и твой снег настоящий. 

Поколение наше вошло 

кто в долги, кто в правители, кто в диссиденты, 

кто в ящик. 

Кто на что посягал –

сократилось на бандитов хамло –

кто сумел – тот за славой на сцену. 

Телевизор и тот – рудиментом: 

по компьютеру смотрим футбол 

и плохой 

интернет как неважный сигнал, 

только вот самому не настроить антенну.

Мы кому-то нужны,

и не многими, даже любимы. 

Но полвека спустя, принимаешь, что горстка друзей – 

это всё что дано.  

Все, кому не чужды, 

в этом поезде дней,

проносящемся мимо, 

где в одно успеваешь всмотреться окно.  

Что ценней 

прямота иль лукавство? 

Пусть уходит моё поколенье – я с ним не знаком.

Что пожнёшь – то посей,

и не сетуй,

что всего-то досталось богатства – 

в горле ком,

на который, идущий за нами – бедней. 

24.10.2020

Горят леса Килиманджаро – 

вздохнуть не смочь. 

Колотит кашель острым жалом 

по лёгким.  Ночь 

пятнами краснеет от пожара.

Далекой Африки беда по новостям.

Туристских графиков разломанный костяк.

Добавить что? Отменены билеты.  

Осенний сад, покрытый пеплом 

пруд. 

По всем приметам

сухой сезон и тут 

у нас в разгаре. 

По праву ветра,  

что не сожгут  

сгорит, когда само решит. 

Деревья – свечками на городском бульваре

так, что домами в горле запершит.

Горят калифорнийские поселки – 

вздохнуть не смочь

Стыдиться ночь 

румянцем в стеклах, 

что кавалера дочь.

Мелькает зарево в глазах девчушки.  

Нет дня, 

есть жёлтый вечер. 

И есть испуг.

Зарёвана, оставлены игрушки,

бежит огня. 

На человечий 

караван ложится пепла пух.

Горят снега Килиманджаро

и плачет лёд.

Пылает почта, к ней ближайший 

ресторанчик. Который год 

как повторяются кошмары. 

Неукротимы –

огонь и ветер.

Шумит беспечное столетье

под равнодушное круженье шара

в кольце из дыма.

20.10.2020

Мадонна заперта

с младенцем. Без исхода.

Притих Египет, пораженный казнью.

Лишь ножкой шевелит дитё

да камера

выкладывает в сеть движенья праздник

по воле кода.

Свобода 

отнята. Оставлено питьё, 

да интернет. Подавленный Иосиф, 

один без всех, за океаном расстояний,

проигрывает клип. А после

наливает и подносит

ко рту. Но отставляет.

Странным

младенцу кажется наказанное время. 

Он не по дням растёт, не по часам умнеет,

и ножками сучит, что в гневе топчет

летящую по воздуху отраву. 

Мадонна сухо кашляет,

но, отвернувшись, правую

грудь подставляет – прочее

не важно. 

Он громче 

сделает пришедший клип про бэби. 

Сыр на мацу – под это точно выпьет,

поведя рукою, 

крякнув, чуть выпрямляя спину. 

Отметив, что над царством карантина 

звездой надежды в низком небе

проходит «боинг». 

Другою

стороной своей явилась вера, падре.

Само собою образуется лекарство

от болезни. 

На что правители? На что им царство?

Итогом всех известий –

мадонна в кашель там опять, за кадром.

04.05.2020

 

Блюз Перемены Мест 

Уехать, скажем, в Сан Диего 

под пальмы, 

к югу, по любви,

чтоб в декабре опять в сандалиях 

в телеге времени явилась нега. 

Чтоб, с видом на американский флот 

вдали, 

курить на пляже в нарушение знака, 

где бёдра и живот 

твои 

прилипшим покрываются песком.

Пускай, однако, 

видят в свой морской 

бинокль моряки 

красавицу;

за нею пароход на рейде, 

меж островами. 

Пускай, отливу вопреки,

баркас старается 

на берег к бунгало под рыжей крышей, 

где цапля длинными ногами 

роет пропитание.

Пусть в свете 

разноцветном перед тайной 

рождества 

в гирлянде ель. 

(Чем городок южней, тем эти ёлки выше.) 

Уехать от. Из це́лей 

волшебства,

реальность заменяя на надежду. 

На то, что книга без листа 

с сюжетом прежним, 

покажется, осмысленно проста.

Уехать, скажем, 

в горы,

в заповедник смотреть красоты 

убежать людей. 

Разнообразием флоры, 

формой кряжей 

пустоты 

заполнять в восторгах дней 

быстротекущих. 

Всё лучше, 

чем на севере, где тучи 

да мокрый снег над множеством огней, 

где жизнь застыла, масками набычась, 

сложилась так, что можно только вычесть.

28.11.2020

НЕМИРОВСКИЙ, Александр, Рэдвуд–Сити (Redwood City), Калифорния. Родился в Москве. На Западе с 1990 г.  Автор сб. стихов: «Без читателя», 1996; «Уравнение разлома», 2009; «Система отсчета», 2012; «На втором круге», 2014. Публикуется в журналах «Терра–Нова», «Апраксин блюз», «Чайка» и др., в альманахах США, Франции и Финляндии. Член СП Петербурга, иностранное отделение.