АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ  ВОЛОВИК (1931-2003) – родился в Нижнем Новгороде. С 1976 года жил в Иерусалиме.
                                                                        
    Когда умирает поэт, пристальнее вглядываешься и вслушиваешься в его стихи, и по-новому воспринимаешь слова, обращённые к тебе – живому. В  отличие от прочих смертных, душа поэта, запечатленная в слове, в стихах, даже улетев на небеса, витает над нами, навсегда оставаясь среди нас. В этом и есть горькое, выстраданное, но и счастливое преимущество поэтов перед остальными людьми.
   Стихи ушедшего из жизни семь лет назад в Иерусалиме поэта Александра Воловика искренни и талантливы, поэтому, читая их, приобретаешь для себя мудрого собеседника в лице поэта, становишься его единомышленником. Поэт писал о себе, о своей нелёгкой судьбе. Но писал этот многогранно одарённый  человек всё-таки, прежде всего, для себя, не случайно «должно писать для самого себя…» – было его любимым изречением Пушкина. В стихах Воловика  предстаёт перед нами духовная исповедь большого поэта, который однажды сказал о себе с предельной доверительностью: 
            Я – из довоенного теста,
            Из тех незабвенных расей…
            И  плачу над глупостью текста,
            А, может, над жизнью своей.

    В другом стихотворении, «Стоило» – Александр Воловик, поддавшись минутному сомнению, мучительно размышлял:

            Стоило ли распахивать
            Тяжкой земли пласты?
            Стоило ли распахивать
            Руки – когда пусты?
 
            Сколько себя ни обхватывай,
            Этим объятьям не греть.
            Стоило ли после Ахматовой,
            Рядом с великими – петь?

  И не совсем уверенно заключал:  

            … Стоило? Может, не стоило…
            Стоило, говорят.

    «Безусловно, стоило» – теперь это убеждённо говорим мы, свидетели его последнего творческого взлёта, десятой, увы, предсмертной книги стихов, получившей простое название: «200 стихотворений». Стихотворения эти согревают нас добротой и душевной щедростью, они ещё долго будут согревать своим теплом многие поколения читателей. Александр Воловик, уже будучи тяжело больным, успел отобрать стихи из девяти предыдущих книг в эту, десятую. Она вышла в Иерусалиме в 2000-м году до обидного малым тиражом – всего 250 экземпляров.  Увы, это вечная история: у поэта много стихов, но мало денег.
    Впрочем, Воловик считал, что у него и стихов немного – всего-то две сотни, точнее, даже 199, ибо двухсотое было предпослано книге:

            Двести стихов осталось, 
            Выжило, отобралось. 
            Всё, что позёмкой стлалось,
            Всё, что добром казалось,
            Всё, что  прошло сквозь злость.
            Всё, что виделось данью...
            Двести – и вся недолга.
            Взятые для оправданья
            В райские Божьи луга.
 
    Конечно же, стихов у Александра Воловика намного больше двухсот.  Да и книг – не десять, а свыше двадцати – изданных и в России, и в Израиле.  В них вошли и прозаические произведения, и стихи на иврите и английском, – поэт владел этими двумя языками  в совершенстве – и переводы стихов многих израильских поэтов. Александр Воловик был также составителем нескольких поэтических антологий. Не будем спорить с поэтом, поверим ему, да и не в счёте дело, в конце концов, или верней, у поэта свой собственный гамбургский счёт.    
    Но по какому бы «счёту» ни судить о поэзии Александра Воловика, мы должны признать, что он – один из самых значительных современных  еврейских поэтов, мудрый и страстный. Да, поэта волнуют универсальные, общечеловеческие проблемы, Александр Воловик – автор прекрасных русских стихов, слог его поэтической речи вытекает  из чистого родника русской поэзии.  И в то же время поэзия, рождённая порывами его сердца и разума, есть поэзия еврейской души.
    Много лет назад поэт сказал о себе: 

            Пророчествам не подлежу,
            Суду мне подобных не внемлю.
            Я просто мой путь прохожу 
            В обетованную землю.

    Этот путь, начатый почти сорок лет назад в Свердловске, Александр Воловик прошёл достойно, без шума и суеты, без ложного пафоса. Таков же его подход и к поэтическому делу:

            Это ремесло сурово,
            И возвысит нас всегда
            Не возвышенное слово,
            А простое – из гнезда.
            Потому-то к поднебесью
            На единственном крыле
            Нас вздымает только песня,
            Что сложили на земле.

    Александр Воловик – поэт земной и возвышенный одновременно. Есть у него в книге «Судьба и Воля» небольшое, чуть ироничное стихотворение, которое заканчивается так: «Кому земля принадлежит? Тому, кто в ней не зря лежит». Не о себе, конечно, говорил поэт. Но сегодня мы понимаем, что это стихотворение и о нём, что прожил он на земле не зря.
   Александр Воловик часто обращался к вечным темам – жизни и смерти, рассуждал о подведени итогов, о неизбежном уходе в небытие. Его философское  осмысление этого процесса – без паники, но и без эпатажа:  

            И мы когда-нибудь сгорим,
            Оставив тёплый след.
            И мы когда-нибудь поймём,
            Что этот срок ничей.
            И мы когда-нибудь уйдём
            В мерцании свечей.

Но не надо бояться этого, поскольку:

            Нет ни бессмертия, ни смерти.
            Есть жизнь. И миг, где жизни нет. 

    И только в стихотворении «Мои тысячелетья», где поэт отождествляет себя с еврейством, он позволил себе пафосный, оптимистический возглас, который впрочем полон горечи:

             … Вокруг костры горят.
            Но я иду. Но я живу. Я – вечен!
            И я оставлю правнукам седым –
            лишь только бы их возраст прерван не был! –
            огонь и память, красоту и дым,
            который – даже он! – ведёт нас в небо.
              
    Я вспоминаю вечер, посвящённый 65-летию Александра Воловика, где он негромко читал свои новые стихи из «Книги молений», которая в то время только ещё готовилась к печати в Екатеринбурге, городе, где когда-то жили Рина Левинзон и Александр Воловик.
    Поэт оставил замечательную любовную лирику, лучшие образцы которой войдут в сокровищницу мировой поэзии о любви. В концентрированном виде эта лирика предстаёт перед читателем в сборнике «Тебе и о тебе», вышедшем в Иерусалиме в 1999 году. Все стихи этого поэтического венка посвящены Рине Левинзон – Музе поэта, его жене и единомышленнице.

            И если сердце биться перестанет,
            Что тяжба душ, что перевес в борьбе?!..
            Дай счастья ей, когда меня не станет.
            Пока я здесь, я помогу Тебе!

            «Моление о жене»

    Теперь эти строки тревоги поэта за судьбу любимой обрели реальность  и стали символом любви до последнего вздоха…
    «Увы, я не успела ответить Саше своей книгой любви» – с горечью и слезами  на глазах призналась Рина Левинзон на вечере, посвящённом памяти Александра Воловика.
    Такого переполненного зала я не видел уже давно. Кого только здесь не было! Известные писатели и обычные пенсионеры, студенты и солдаты, музыканты и журналисты, религиозные и светские, люди совсем не говорящие по-русски и те, кто ещё не овладел ивритом. «Никогда при жизни Саши в зале не было столько людей, – заметила Рина Левинзон. – Я себя тоже виню в этом». Думаю, что ей не стоит корить себя понапрасну, ибо она немало сделала для того, чтобы стихи Александра Воловика были услышаны, прочитаны, напечатаны.
    На вечере памяти поэта люди затаив дыхание слушали голос Александра, запечатленный на магнитной плёнке. Это было радиоинтервью с поэтом о творчестве их с Риной сына, – Марка Воловика – в связи с выходом в свет его книги стихов «Урожай», на английском языке. Выступил на вечере и Марк, унаследовавший от родителей любовь к языкам и поэтический дар. Многие говорили и пели об Александре Воловике проникновенные и нежные слова,  запоздало осознавая, что слова любви и восхищения надо было говорить поэту при жизни. Но что делать?  Александр Воловик уже на пути к вечности.  Нам же остаётся только молить Всевышнего, чтобы всё было так, как это представлял себе сам поэт:

            Я выйду один на дорогу,
            Где путь, как известно, блестит.
            И всё, что я выскажу Богу,       
            Он мне, я надеюсь, простит.

                                                                     Александр БАРШАЙ, Израиль