Skip navigation.
Home
Связь времён

Навигация
Home

2017-ГОЛКОВ, Виктор

              *  *  *

Убирайтесь, мысли, вон –
я не звал вас этой ночью.
Тихий, шёлковый трезвон
раздирает сердце в клочья.

Разбегаюсь и лечу,
простыней уже не мну я,
потому что не хочу
тяжесть чувствовать земную.

Перед входом высоты
открывает сердце двери,
изживая все потери
и сжигая все мосты.


               *  *  *

Я судьбу ломаю о колено,
ничего не чувствуя почти.
Словно имя древнее – Елена –
загорелось на моём пути.

Или летней золотой порою,
на исходе сорока годов,
захотело моё сердце в Трою,
эту матерь мёртвых городов.

Боли нет в прощанье запоздалом
и надежды не заметно в нём.
Жизнь, как будто небо над вокзалом,
залита серебряным огнём.




                               *  *  *

В Палестине русский язык уместней, чем прочие,
в силу сходства сионизма и русской идеи.
Но, лишённый величия и полномочий,
он уйдёт, когда мы вымрем, постепенно скудея. 

А поскольку это случится не скоро,
можем смело сочинять романы и оды,
чтобы тускло желтели бумажные горы,
повествующие о днях смятения и разброда.

Когда в гигантском историческом раскопе,
как тень идущего ко дну Титаника,
навеки исчезла великая утопия,
уцелевшая в печах Освенцима и Майданека.


               *  *  *

Всё затрещало, накренилось
и разорвалось поперёк.
А может, это божья милость,
что Тютчев некогда предрёк? 

Вот рухнул оползень огромный,
и суть истории ясна.
Но плачет человек бездомный,
не зная, в чём его вина.

Виновен в том, что существую,
а потому – огнём крести.
За то, что обладаю всуе
надеждой в стиснутой горсти.



            *  *  *

Стучат в окно листы,
горячих дней остатки.
Кромешной темноты
туп подбородок гладкий.

Как будто бы века
взошли и отсияли
с тех пор, как здесь рука
лежит на одеяле.

И синих вен, как рек,
загадочно сплетенье.
Не знает человек,
чьё он изобретенье.

Бессмысленный вопрос:
что – полночь, два, четыре?
И стая жёлтых грёз
летает по квартире.

Напрасно хочет суть
поймать свою изнанку,
и горечь спозаранку
не распирает грудь.


              *  *  *

Опять перечеркнуло плечи
ружьё, зовущее к борьбе.
И смысла нет уже в наречье,
красивом флаге и гербе.

Когда весеннею порою,
в семнадцать или в пятьдесят
смерть уж не кажется игрою,
и листья траурно висят.

Но всё логично, как на бойне,
должно свершиться без помех.
Лишь жертва может быть достойней,
правдивей и честнее всех.

 
                *  *  *

Круговую безысходность вижу,
и блестит, как сырость, нищета.
Родина, отравленная жижа
капает из каменного рта. 

Не раскрыть твои глаза пустые
даже в рог архангельский трубя.
Самые последние святые
отреклись с проклятьем от тебя.

Потому что со времён Мамая
до эпохи красного венца
рабства тень висит глухонемая
над простором каждого лица.



                       *  *  *

Выхожу из судьбы, ненавистной и милой,
и сползаю на Родину праотцев я.
Будут сниться теперь переулки, могилы,
тополя возле дома, друзья.

Голосить ли о том, с чем проститься придётся
или плюнуть на свой недоеденный хлеб?
Но хоть песня надежды здесь плохо поётся,
это всё ж не последний вертеп.

Виновата ль земля, что пришли дровосеки,
и корчуют наш мир, сладострастно рубя?
Видишь, Родина-мачеха, присно, вовеки,
не смогу ненавидеть тебя.


                    *  *  *

Вы здесь останетесь лежать,
где кладбище на лес похоже,
и мой народ уже не может
ни умирать, и ни рожать.

Моя безликая родня,
не обронившая ни звука,
в последний раз перед разлукой
сейчас приветствует меня.

Диаспоры посмертный сон:
портные, лекари, поэты...
Лишь чёрно-белые портреты
Разбитые – со всех сторон.

Покуда не пришёл черёд,
и дико тракторы не взвыли,
лежи – могила на могиле – 
мой богом избранный народ.


                       *  *  *

Я Родину выжег железом калёным,
и в столбики пепла свернулись поля.
Не нужно уже притворяться влюблённым
в эти акации и тополя.

И кладбище, отческий дом или школу
горящая воля моя рассекла.
И рухнуло всё, стало пусто и голо,
и вырвалась в мир первозданная мгла.

Вот я – бунтовщик, уничтоживший звонкий
храм, коему может быть тысяча лет,
стою на краю исполинской воронки,
следя, как вокруг стекленеет рассвет.