Skip navigation.
Home
Связь времён

Навигация
Home

Вадим Крейд

КРЕЙД, Вадим Прокопьевич, Айова Сити. Поэт, историк литературы, переводчик, профессор-славист. Главный редактор «Нового журнала» (1994-2005).  Редактор-составитель ряда антологий, составитель (совместно с Д. Бобышевым и В. Синкевич) справочника «Словарь поэтов русского зарубежья», 1999. Родился в 1936 году в Нерчинске. На Западе с 1973 года. Автор более сорока книг, среди которых сборники стихов: «Восьмигранник», 1986; «Зеленое окно», 1987; «Квартал за поворотом», 1991; «Единорог», 1993. 

2014-Вадим КРЕЙД

                   *  *  *

На закате алою игрою
позолочен лес и освещен,
но летучей мышью над водою
ум, как высшей целью поглощен.

Облако над речкой праздно реет,
пчелы улетят к себе в дупло,
ветер то повеет, то сомлеет
и земле отдаст свое тепло.

Но летучей мыши над водою
ты полет неправильный следишь,
и над утихающей землею
разметалась бархатная тишь.


                       *  *  *

Дикий гусь оторвался от стаи,
Он летит и зовет, и зовет.
Посмотри, не летит он – летает,
Или знает, теперь пропадет.

Солнце в озеро зябко садится.
Быстро тает нещедрый закат.
Счастье – сильная дикая птица,
И слетает оно наугад.

Но тебе, друг, за что эта плата?
И в полнеба стихающий клик,
Где последние перья заката
Разметал фиолетовый миг.






                   *  *  *

Цапля на пирсе стоит неподвижно.
Полной луны серебро на реке.
Нет, не Нева тут, не волны Ишима
Те, что со мной – но теперь вдалеке.

Даже иллюзии, подозреваю,
Пусть остаются – зачем же менять.
И в озарении я прозреваю –
В то, что едва ли возможно понять.

Светлая ночь в серебре полнолунья,
Пес мой к воде побежал через пляж,
И одиноко цикада-певунья
Лунный пейзаж превращала в мираж.

Цапли головка на бок качнулась
К рыбьему всплеску прислушалась всласть,
Будто от одури лунной очнулась,
Ширококрылая с пирса снялась.


                        *  *  *

Не в черноводье хлопотливая луна
из туч пытается речных огней коснуться –
сова выкликивает те же имена,
и всё без отклика, да где же им вернуться!

В недвижном воздухе озябшие слова,
вошли в аллею мы – огней и тьмы контрасты,
в ночном безмолвии из тьмы зовет сова.
– Тебе не кажется, что зовы не напрасны?




              *  *  *

Рядом весна отцветала,
дикие флоксы в лесу,
дикая яблоня в брызгах стояла – 
не забывала грозу.

Ясный тускнеющий вечер,
яблоня, флоксы, сирень – 
всё отцветало, 
но явственно вечен
Дух
в тот сиреневый день.


                   *  *  *

Быт сибирский, старинный,
бревенчатый дом, метель.
Обступают картины –
памяти канитель.
Сегодня не будет света –
керосиновой лампы фитиль,
или – яркого лета
кедровая быль.

Огольцы налимов ловили
с плашкоута на Ингоде.
Стародавние были
расцветают в нигде.
Сказочный алый цветочек,
тридевятого царства сон,
и времени внятный прочерк
со всех четырех сторон.


       


             *  *  *

Я загляделся на закат –
Там солнце цвета помидора
Коснулось шелка синих вод
И опрокинулось столпом…
И Моцарт над судьбой царил,
Парил в эфирных коридорах:
Еще широкозвонный взмах –
И грациоз… но напролом.

Нам верить в мифы суждено.
Легко, лазурно и лучисто
Пусть ангел всходит на алтарь
И вострубит по вечерам,
Пусть с этой жизнью ничего
Дурного больше не случится
И окружает нас как встарь
Природы совершенный храм.

Пусть улыбается пейзаж,
Как на музейной акварели,
Где в перспективе анфилад
Мажорный луч сквозь стекла желт.
Чуть слышный шорох в тишине,
Чуть сиплый голосок свирели
О том, что беды  –  не беда,
О том, что поезд не ушел.





                   *  *  *

Смеркается… В небе над нами
Плывет караван облаков,
Закатом расцвечено знамя
Ушедших в пространство веков.

То музыкой лунного света,
То шорохом желтой листвы…
Но, может, не нужно ответа
Иного, чем выкрик совы?

Зачем же, как ножик, моторка
Взрезает озерный простор?
И молча ты смотришь с пригорка
За дальний рыбацкий костер.


               *  *  *

Тишины водосток –
Предрассветная синь на исходе.
Молодится восток –
Золотится роса в огороде.
Полиняла луна,
Растворится Венера-планета,
Да и все имена –
Не такая уж верная мета.

То не свод вышины –
Тонкорунная сетка паучья.
Водомет тишины –
Это тонкая слава беззвучья.
Да и солнце встает не для зла.
С грядок запах томата, укропа,
И на бархатном брюхе укромно,
Незаметно, прилюдно, огромно
Тишина восвояси сползла.


                 *  *  *

Какие имена! в них полдень, прок и мера –
Кукушкин горицвет, ты начал для примера.
И сказочно звучит: медвежье ушко, дрема…
– А помнишь бересклет – цветущий куст у дома?
Гляди, вороний глаз в овраге у опушки.
Цветок высок и прям, и стебель без опушки.
А ягода одна, черна и ядовита.
– А этот лист чудной?
– Тот? – белое копыто.
Белокопытник, знай, он заживляет рану…
Обрывки давних слов, что заучил я рано.
Да больше позабыл: ужовник и щитовник…
Уже настал июнь, в саду цветет шиповник.
Напомнил мне простор, веселую поляну
И разнотравья дух…
– А запах трав духмяный!
Кондовый мед имен –
Кошачья лапка, кукушкин лен…


                     *  *  *

Случается – ты не отвергни
судьбы неожиданный дар:
схожденье высоких энергий
и сердца холодный пожар.

Весь мир – как дрейфующий айсберг,
и кажется – родина здесь,
откуда пылающий ангел
послал свою строгую весть.



                 
                  *  *  *

Разве счастье под запретом?
Закуривший у окна,
Он глядит перед рассветом
(Цвета серого сукна)
В утро цвета мокрой крысы
(Питерский пейзаж суров)
На антенны, трубы, крыши,
В двор-колодец на сугроб.
Радио – ну, эти гимны,
Прозвенит во мгле трамвай,
В комнате пустой и дымной
Он заваривает чай,
И внезапно он смекает,
Что уж не о чем смекать,
И мгновенная сверкает
Ниоткуда благодать.

   *  *  *

Боже сил, неужели у цели,
Еще взмах и еще один вздох...
Лес, мой лес, сквозь года уцелели
Холм, и киноварь кленов, и мох.

В детстве солнце вставало саженным,
И расцвечивал жарко восход,
Ликом царственный, лаком блаженным
Шелковистую празелень вод.

Над багряно-златым листопадом
Темным ястребом прерий паря,
Алчу леса, и мира, и лада.
Сентября, янтаря, алтаря..

Старый лес мой, праправнук эдема,
Или вместе уже не бывать?
Постоянна – одна перемена,
Неизбывна – одна благодать.


Без надежд – потому не поспешно,
Воплощенья законам назло
Ты в свой лес возвратишься, хоть лешим,
Посчитав, что еще повезло.


                    *  *  *

Был августовский звездопад,
в траве пиликали цикады,
и выводила невпопад
свирель с хрипотцею рулады,
сверлила нежно темноту,
и было жаль – кого? – кто знает...
и обещала ноту – ту,
которой даже не бывает.

В ней кто-то близкий на порог...
Но поезд – и пора прощаться,
в ней позабытый детский бог
стал поминутно возвращаться.
Свирель запуталась слегка,
река – тиха, а звуки – те ли?
Вот и они, издалека,
как в гололед, заледенели.

Века прошли. Луна и тишь.
Идет на убыль сила лета.
А ты сидишь и тишь следишь
впотьмах, не зажигая света.
Мысль усмирила пестроту,
в стожарах памяти блуждает...
На ноту набредая – ту,
которая освобождает. 
 

КРЕЙД, Вадим Прокопьевич, Айова Сити. Поэт, историк литературы, переводчик, профессор-славист. Родился в 1936 году в Нерчинске. На Западе с 1973 года. Окончил Ленинградский и Мичиганский университеты. Докторская степень  по русской литературе в 1983. Преподавал в Калифорнийском, Гарвардском университетах и университете Айовы. Главный редактор «Нового журнала» (1994-2005).  Автор и составитель более 40  книг о Серебряном веке и эмигрантской литературе. Антологии: «Вернуться в Россию – стихами», 1995; «Русская поэзия Китая», 2001 и многих др. Автор-составитель (совместно с 
Д. Бобышевым и В. Синкевич) справочника «Словарь поэтов русского зарубежья», 1999. Сборники стихов: «Восьмигранник», 1986; «Зеленое окно», 1987; «Квартал за поворотом», 1991; «Единорог», 1993.