ЧТО И КАК ПЕЛИ ДЕТИ В ЛАГЕРЯХ

Мне было 13 лет, когда мы с Борей Мартино первый раз попали в русский скаутский лагерь. Мы не знали ни одной русской скаутской песни, и наш начальник Иван Семёнович Светов, которого мы звали по имени отчеству и обращались к нему «на Вы», поручил одному своему скауту научить нас петь разведческий гимн «Будь готов!» и другие песни, в том числе и песню про потоп.

Приехав домой я с восторгом рассказывал маме, как мы провели лагерь и, конечно, спел ей песенку про потоп. Маме эта песенка не понравилась, и она сказала, что лучше её не петь, потому, что есть одна другая, похожая, не очень приличная песенка. Борин папа это подтвердил, и мы эту песенку с ребятами не разучивали. Каково было моё удивление, когда я её обнаружил в песеннике «Сто разведческих песен», составленном ВВР – бароном Виктором Викторовичем Розенбергом и изданном в 1955 г. в Лос-Анджелесе. Он её пел у русских скаутов в Риге, и она ему запомнилась.

Слова «Потопа» сочинил кто-то ещё в России до 1917 г., и именно для того, чтобы ребята не пели плохих слов. Русские скауты в Риге научились петь про потоп с хорошими словами от петроградцев в 1917 г., как и наши белградцы от кого-то из старых скаутов из России. Слова в сборнике чем-то отличаются от наших, но я их приведу так, как мы пели «Потоп» в Сараеве.

Когда потоп грозил бедой,
Ковчег построил мудрый Ной
И к средству крайнему прибег:
Собрал звеpей он в свой ковчег.

Хотя ковчег обширен был,
Не всех, однако, он вместил.
Уж очень тесно стало там,
Когда залез гиппопотам.

Погибли мамонт, мастодонт,
Ихтиозавр и глиптодонт.
Да, много тварей в цвете сил
Потоп всемирный поглотил.
    
Спасибо Ною и от нас,
Что он зверей патрульных спас,
А то не знали б мы теперь,
Каков на вид патрульный зверь.

Когда зверей не спас бы Ной,
Не знал бы клич патрульный свой,
И зарычал бы, став во фронт,
Он вместо льва, как мастодонт.

В те далёкие времена, от скаута требовалось, чтобы он знал зверя, чьё имя носит патруль (теперь – звено), и как он рычит.

Прошли годы, песня про потоп забылась, и когда я взялся писать про то, что и как пели дети в лагерях, я вспомнил о том, как в 1942 г. в лагере в Свидере, около Варшавы, должен был одну нехорошую песню сделать хорошей. Лагерь устраивал Русский комитет для русских детей, там были и наши подпольные разведчики, и всякие другие. Желающим не было отказа.

Однажды один наш разведчик обратил моё внимание, что среди ребят пошло стихотворение «Старый барабанщик» с очень привлекательным началом и совершенно неприличным продолжением. Первые две строчки как бы напоминали барабанную дробь.

    Старрррый барабанщик, старрррый барабанщик
    Крепко спал, крепко спал.
    Он проснулся, перевернулся…

Мне не было известно, ни кто начал, ни кто подхватил. Искать виновных, устраивать скандал и делать из мухи слона я не хотел, а придумал довольно простой выход. Надо было сохранить привлекательные строчки и заменить непристойности чем-то другим. Начало получилось речитативом, а последняя строчка нараспев.
      
Костры устраивались каждый день, и ребята шли охотно попеть, посмотреть точки (откуда у нас это слово тоже стоит рассказать) и даже поиграть. На одном таком костре я предложил разучить что-то новое. Сказал, что я буду говорить, а все будут повторять. Я начал, и заметил, как несколько человек насторожились. Я догадался, что это те самые, которые, но нарочно сделал вид, что ничего не замечаю. Я начал: 

Старрррый барабанщик, старрррый барабанщик
Крепко спал, крепко спал.
Он проснулся, перевернулся …

Тут я сделал маленькую паузу и неожиданно для этих насторожившихся продолжил:    
   
… отбарабанил и сказал:
– Все мы барабаним, только толку нет.

Ребята, сидевшие у костра, повторили за мной, а виноватые поняли, как надо себя вести.
В Германии в 1940-х годах старый барабанщик пользовался популярностью; не знаю, как сейчас.
Второй подобный случай был у меня в лагере в Баварии в 1950 г. Кто-то из ребят запел пиратскую песню. Она всем понравилась, но в ней были такие слова:

        Корабли мы грабим ловко,
        Золото храним в горах.
        И за братскою попойкой
        Пропиваем в кабаках.

Песенку пели ребята, конечно, не у костра, понимая, что она для разведческого костра не подходит, и немало удивились, когда я предложил спеть её у костра. Запели, спели про кабак, и тут я остановил ребят и сказал им, что я не против этой песни, но мне бы не хотелось, чтобы они, вернувшись из лагеря домой, пели про кабаки.  Я предложил другие слова:
        
        Корабли мы грабим ловко,
        Золото храним в горах.
        На купцов и мореходов
        Всюду нагоняем страх.

Ребятам мои слова понравились, и мы стали петь пиратскую песню по-новому. Не знаю, поется ли она и сейчас в лагерях, но когда моя дочь была в конце 1950-х в лагерях ОРЮР, её именно так пели, и никто не знал настоящих слов.

Говорят, что из песни слова не выкинешь, a вот мне это однажды удалось. Была такая у нас казачья песня:

        В 93-м годе маневры начались,
        И шли донцы походом, чтоб Вислу переплыть.
        На той сторонке Вислы поставлен был буфет.
        Вина и водки вдоволь…

Этот куплет я выкинул, и многие певшие эту песню у нас в лагерях и не подозревали о его существовании.

Последний пример подобной переделки был сделан не мной и не в ОРЮР (Организация российских юных разведчиков-скаутов. - Ред.), а в НОРР (Национальная организация русских разведчиков-скаутов. – Ред.). Помню, что это было в конце 1938 или в 1939 г., и об этом было написано в журнале «Часовой». Там, в лагере, ребята пели не очень подходящую студенческую песню:

        От зари до зари, чуть зажгут фонари,
        Вереницей студенты шатаются.

        Через тумбу, тумбу, два,
        Через тумбу, тумбу, три, спотыкаются.

Вместо этих слов в лагере НОРР во Франции были придуманы такие слова:
        Там, где речка Буре в океан-море
        При разливах его низвергается,

        Вот так штука, ха-ха-ха, низвергается.
        Там палатки стоят, там по-русски говорят,
        И трёхцветный наш флаг развевается.
Припев:    
        
        От зари до зари, чуть зажгут фонари,
        Возле кухни дежурные шляются.
Припев:
        Ко всему, что в ней есть, что бы можно подъесть,
        Что-нибудь, не Бог весть, подбирается.
Припев:
        А с утра под посоха, в воздаяние греха,
        Вот так штука, ха-ха-ха, выставляются.
        
Меня немножко покоробило, что русский флаг развевается под припев ха-ха-ха, и наказание «под посох». В армии солдат наказывали, ставя их под ружье, но подобное наказание не для разведческих лагерей. И всё же лучше песенку петь по-разведчески, чем по-студенчески.

                                                                                                                                                         Ростислав ПОЛЧАНИНОВ, Нью-Йорк