Мамед Исмаил – знаменитый и любимый своим народом азербайджанский поэт. От его отца-солдата, очень молодым ушедшего на войну, не осталось даже фотографии. Мать сохранила верность погибшему мужу и сумела вырастить сына в сельской глуши среди враждебного безучастия.  Путь Мамеда в литературу из бедности и сиротства был необыкновенно труден, но его выдающееся дарование было рано замечено. В советское время выходили и его книги в русском переводе, в том числе, и однотомник в главном тогдашнем издательстве «Художественная литература».

       Новое время круто изменило жизнь Мамеда Исмаила. Он бурно вовлекся в общественную деятельность, был редактором популярного литературного журнала, руководил телевидением независимого Азербайджана. Но, не поладив с утвердившейся администрацией, удалился в Турцию, где стал профессором крупнейшего университета в Чанаккале. Но часто бывает на родине, где проводятся его творческие вечера, печатаются стихи и публикуются книги, пользующиеся неизменным успехом. Его произведения переведены на многие языки. В той же Турции Мамед добился широкого признания и ряда престижных изданий и отличий. Признаны и его ученые труды, относящиеся к истории родной поэзии. На турецкий язык азербайджанский поэт перевел классически труд В.М. Жирмунского, посвященный тюркскому стихосложению.

       Мамед никогда не утрачивал связи со своими русскими друзьями-поэтами и охотно бывает в Москве, ставшей для него родным городом еще во время учебы на Высших литературных курсах в семинаре А.П. Межирова. Участие Мамеда Исмаила в Волошинском фестивале поэзии в Коктебеле было отмечено особым почетным дипломом. Стихи азербайджанского поэта и сейчас переводятся в России и часто появляются в периодике. Несколько лет назад вышла его большая русская книга «Вместо письма», в которой соединились стихи разных лет в переложении Юрия Кузнецова, Александра Кушнера, Михаила Синельникова.                                                                                    

                                    Имя

Я – радость матери моей, единственный, я рос один.

Я – драгоценный клад отца, и первый и последний сын.

Блеснув на имени моем, небесный луч воспламенил

Двух исполинов имена, то – Мухаммед и Исмаил*1  .

Слиянье новое судеб, я гордым именем велик,

Есть имена, что нас ведут к заветной цели напрямик.

А мы – за тысячей веков, историей забытый миг…

Бурлил огонь в моей крови, тысячелетья клокоча,

А после принесли ко мне ислам на острие меча.

Своим зарезан я мечом, вдали разившим и вблизи,

И потому сквозь бурю шли мои пути, мои стези.

И кем-то я благословен, и кто-то над моей мечтой

Трепещет, силясь уберечь ее источник золотой.

В ножнах у времени лежу, клинок уснувший, я готов

Услышать грозовой приказ, ответить на священный зов.

           ADIM–UNVANIM 

Anamın gözünün ağı, qarası,

Atamın sonuncu varı, yoxuydum.

Göy üzü adımın üstündə əngin,

Məhəmməd, İsmayıl–iki nəhəngin,

Taleyin yenidən qovuşuğuydum.

Bizi son mənzilə aparan ad var,

Tarihin yadından çıxan anıyıq.

Bəlkə min əsirdir qanımda od var,

Sonradan biz qılınc müsləlmanıyıq.

Kəsib öz qılıncım özümü, kəsib. 

Odur ki, yollarım birbaşa deyil,

Hardasa, kiməsə xeyir-duayam

Kim isə arzumun üstündə əsir.

Vaxtın qurşağında yatan qılıncam

Bir ulu, müqəddəs əmrə müntəzir! 

     Унеси меня

Унеси меня в весну,

Мне на что зима!

Снег и ливней пелену

Ты возьми сама.

В дни, когда я был любим,

Ты меня верни.

Тесен был мечтам моим

Шар земной в те дни.

И на крыльях журавлей

Унеси в весну.

Красит свет любви моей

Родника волну.

Синевы весенней клок

Мне пришли скорей,

Чтоб в груди уснуть не мог

Мир любви моей.

Вянет поздняя весна.

В лето переправь,

Из растаявшего сна

В солнечную явь…

Если встретишь не любя,

Мне на что весна?!

В осень брось!.. Жизнь без тебя

Мне зачем дана?

Дай другим весну. Меня

В зиму отведи.

Сердце выкинь из огня

В снеги и в дожди!

          Здесь город лежит

Здесь город пустынный лежит…

Лишь названье живет –

Арангала*2 .

Стена крепостная

Упала.

Раскрошен, развеян, размыт,

Здесь город пустынный лежит.

Осевшие башни, миража исчадья,

Как будто пловцы в океане,

Пытаются выплыть в песчанике –

Тонут в бурьяне

И времени машут руками, моля о пощаде.

Как влага, в песок утекли,

Ушли в равнодушье,

История, сгинув, уснула в глубинах земли,

В пыли равнодушья…

Где жизнь, что исчезла,

Ушла, как трава под лемех,

Виденья бесследней?

Ушли, Арангала, твой прерванный смех

И крик твой последний.

Последнее слово,

Надежды последний обман,

Моленье

Остыли и стали землей.

Как верблюжий большой караван,

Здесь время молчит,

Притомившись и став на колени.

Две воли враждебных

Столкнулись – взорвались от гнева…

И над головою – свидетель единственный –

Небо.

Мерещится клад…

И медленных воспоминаний идет звездопад…

То слева, то справа

Почудится пристальный взгляд:

Бойницы взирают кроваво.

Угрюмые башни, развалины улиц,

И камни, и плиты…

Обломки колонн

Оглянулись…

И жизнью не сыты.

                  Спящие значения

Над вершинами гор долго тянется мгла,

Словно смутная мысль, предвещая дожди.

Опустившись, в ущелья она забрела

И, как тайна, осталась в кремнистой груди.

В каждом голосе скрыт целый мир, и везде –

То рыдают ручьи, то – смеясь потекли…

Эта нежность журчанья, печаль шикесте*3  

Повсеместно струятся из сердца земли.

Глянешь в небо – ненастье, гроза собралась.

Ты спешишь, а природа взывает, моля:

«Попытайся постичь эту речь, эту связь,

Погоди!..» Словно за ноги держит земля.

И туман станет заревом, всплеском огней

В твой удачливый день – в этом горном краю.

И природа вздохнет в день печали твоей,

Помрачнеет, проглотит улыбку свою.

Дует ветер, дрожит на бутонах роса,

Раскрываясь, как сонные очи земли,

Расцветают цветы, и слышны голоса –

Сокровенно-невнятные речи земли.

Вот в объятиях ночи очнулась заря.

Перемену почувствуешь ты невзначай.

Как с обиженной девочкою говоря,

Ты природу к признаниям не принуждай.

Вот – Араз*4  , проходящий в обнимку с Курой,

На бегу говорит с быстриной быстрина.

И почудилось: только их тайну открой –

И развеются чары столетнего сна!

                    Борьба и победа

В дни великой борьбы были мы рождены

И вопили о мире, явившись на свет.

Горе шло с караваном в неделях войны

И стояла победа за маревом лет.

Как я плакал, еще ни о чем не грустя!

В первый год был отец еще жив на войне,

И в беспамятстве память спала, как дитя,

Чтоб от грома победы проснуться во мне.

Лик народа в корнях языка сохранен,

О значении слова спроси Гебеле *5 !

На плечах моей родины – тяжесть времен,

И в тумане – борьба, и победа – во мгле!

Не в мечети Аллаха искал Насими*6  ,

Словно солнце в кровавом взошел багреце.

Вот кончается век… Долог путь, но пойми,

Что в начале – борьба, и победа – в конце!

Беды ордами шли, счастье было одно –

Все сражались за жизнь, выбирая пути.

Так во время борьбы было нам суждено 

В расцветающий мир с колыбели сойти.

И кого мне спросить, отчего, почему

Мне вливалась в зрачки горечь горестных дней,

И пенять ли на жребий за то, что в дыму

Стало бурное пламя пеленкой моей?

Так судьбы колесо накренилось на миг,

Что – держать мне ответ и сражаться в кольце,

И доселе во всех испытаньях моих

Есть в начале – борьба и победа – в конце!

                        *  *  *

Зелено в моих глазах отражение земли,

Зелены мои мечты, что сквозь душу проросли.

Зелен соловья напев, песня ýтра зелена.

Зелена вода ручья, родниковая волна.

В зеркало я поглядел – вижу: я похорошел,

На глазах помолодел, словно сам зазеленел.

                          *  *  *

Yaşıldı gözümdə dünyanın əksi

Yaşıldı qəlbimdən keçən duyğu da.

Yaşıldı bülbülün səhər nəğməsi

Yaşıldı bulaqdan içdiyim su da.

Baxıram güzgüyə yaxşılaşmışam,

Elə mən özüm də yaşıllaşmışam.